Прогнило что-то в русском государстве: тайные общества увеличиваются, недовольство растёт, император слабеет. Грядёт декабристское восстание — ключевое событие дореволюционной истории, которое позже отзовётся бесчисленным количеством смертей. Но пока энтузиасты Муравьёв-Апостол, Трубецкой, Пестель и Бестужев-Рюмин лишь придумывают, как изменить порядок в стране.

По словам режиссёра Андрея Кравчука и продюсера Константина Эрнста, «Союз спасения» — последняя часть исторической (и, как нетрудно догадаться, незапланированной) трилогии о монархической России. Если «Викинг» рассказывал о зарождении государства, а «Адмиралъ» — о крахе самодержавия, то новый фильм выступает связующим звеном и обращается к промежуточному этапу правления Александра I и Николая I, в котором вскрываются причины общественного разлада, вскоре приведшего к революции. По крайней мере, так это должно было выглядеть.

Даже для дорогого российского кино, которое, казалось бы, уже привыкло к масштабности, «Союз спасения» необычайно помпезен. Сцены пестрят аутентичными костюмами и дореволюционными интерьерами, а кадры оператора Гринякина напоминают размашистые батальные полотна. Кино такого безупречного технического исполнения на постсоветском пространстве (хотя хороший CGI даже здесь остался нереализуемой мечтой) — большая редкость. Эстетика XIX века, пускай с некоторой долей декоративности и театральщины, воплощается на экране ещё и через довольно понятные культурные ярлыки: революционные стихотворения Рылеева, кряхтящего и проповедующего лояльность оппозиции Александра I и прочих героев-ораторов. Даже несмотря на то, что современная политическая повестка здесь довольно топорная, а из умалчиваний и неточностей наверняка можно будет собрать ещё один текст, поначалу фильм ловко скрывает всё за яркой ширмой.

Прогрессивная (относительно других представителей жанра) форма не ограничивается только оригинальной визуальной стороной. «Союз спасения» с трудом вмещается в рамки академичной исторической драмы из-за необычных и в то же время глупых эпизодов. Связкой с современностью здесь служат знакомые мотивы оркестровых каверов: «Прогулки по воде» «Наутилуса», «Сансара» Басты (авторы, кажется, сами не поняли, на какое преступление пошли, когда под эту музыку повесили героев-декабристов) и Heart-Shaped Box «Нирваны». Есть и забавная сцена со сломом четвёртой стены: во время манёвров революционеры убивают императора, но вскоре оказывается, что всё это лишь проекция их плана, обернувшаяся фиаско даже в смелой фантазии.

Оттого обиднее, что эти моменты соседствуют с уже изжившими себя драматургическими костылями из дешёвых ТВ-проектов. Вместо экспозиции — сотни титров под каждым из героев, будто хотя бы треть из них после представления не исчезнет с экрана навсегда, вместо развития действия — текст на чёрном фоне, небрежно склеивающий временные промежутки. И флешбэки, безостановочно сменяющиеся флешфорвардами. Как и недавно вышедшему «Аванпосту», «Союзу спасения» отчаянно не хватает хронометража для настолько масштабной истории.

Потому и возникает одна из важнейших проблем прочтения фильма — совершенно невнятные образы декабристов. Шагин может сколько угодно выспренно цитировать Рылеева, а Прилучный с красным, как помидор, лицом изображать разгневанного Пестеля — арки их персонажей упираются в недостаток времени; сложные личности, какими они задумывались, превращаются в маски. Один импульсивный, второй не от мира сего, третий циничный, а четвёртый — самый дерзкий и целеустремлённый — напролом, забыв о возлюбленной, идёт со знаменем революции. Впрочем, надолго в сюжете они не задерживаются: история слишком суматошно и вскользь рассказывает о судьбе каждого из них.

В сравнении с ними образы императоров выглядят внушительнее и сложнее. Александр I — правитель, великодушно закрывающий глаза на тайные общества, любопытное воплощение мысли о необходимости ежовых рукавиц. Николай I — жертва положения и суровый политик, который не хочет устраивать резню, но в силу обстоятельств обязан замарать руки (проще говоря — те самые ежовые рукавицы). И даже в критические моменты он пытается предотвратить катастрофу, даёт декабристам шанс уйти с Сенатской целыми и невредимыми, несмотря на убийства соратников.

С одной стороны, налицо попытка создать элементарнейший парадокс из разряда «одни не хотят — другие не могут». Император и чиновники совсем не прочь остановить кровопролитные распри мирным путём, но смену власти, побуждаемую декабристами, не приветствуют. Революционеры, выступившие за своего императора, вроде бы тоже люди принципа, но в сравнении с монументальными характерами властителей выглядят как инфантильные бунтари, не способные пойти на компромисс. История о неумении власти и народа договариваться превращается в историю о том, что на самом деле народу было бы неплохо поумерить пыл и научиться идти на уступки. Или вы хотите, как на Сенатской?