Сиквел «Притяжения», унаследовавший проблемы оригинала и прибавивший к ним сомнительный политический посыл.

После событий «Притяжения» Юлия Лебедева (Ирина Старшенбаум) из простой генеральской дочки превратилась в главный объект государственной слежки — охрана не отходит от девушки ни на шаг, и каждую неделю она вынуждена ездить в исследовательский институт со своим отцом (Олег Меньшиков), где белые халатики пытаются с её помощью освоить инопланетные технологии. Юлия статусу подопытной крысы не очень рада и постоянно бунтует, а когда ей во время одного из экспериментов приводят «поговорить» заключённого Артёма (Александр Петров, который второй раз за год не знает, за что его посадили), она срывается и просит отца хотя бы на день сбавить надзор. Этого дня хватает, чтобы Юлю успел выкрасть инопланетянин Хэкон, он же Харитон (Риналь Мухаметов). Пришелец рассказывает, что над Землёй нависла новая, куда более серьёзная угроза: огромный корабль с искусственным интеллектом Ра, способный подчинить себе любую земную цифровую систему и направлять массы ради достижения своих целей.

Первая часть sci-fi-франшизы Фёдора Бондарчука, «Притяжение», была фильмом совсем не выдающимся, но и не безнадёжным — помимо не очень внятной драматургии и песен Макса Коржа там была впечатляющая по отечественным меркам работа с CGI и полезный, не сильно типичный для нашего кино антимилитаристский посыл; мысль о том, что мнимая угроза извне легко может оказаться не такой страшной, как тупость военных начальников и агрессивные чертановские гопники. Ни одно из достоинств, правда, не получается написать без надоевшей ремарки «для нашего/российского/отечественного кино», да и к концу это всё, один чёрт, растекалось розовыми соплями, но определённые перспективы виднелись — и от «Вторжения», при всём понятном скепсисе, хотелось ждать лучшего.

В техническом плане фильм действительно подрос — финальный глобальный катаклизм, может, и не эммериховских масштабов, но точно выглядит лучше, чем в каком-нибудь «Геошторме»; ещё есть длинная однодублевая экшен-сцена, целиком нарисованная на компьютере (и нарисованная отлично). Драки с участием инопланетного экзокостюма уже не напоминают катсцену из видеоигры, а высокополигональные самолёты не летают над плоской распечаткой «гугл-карт», как у Андреасяна. «Вторжение», без вариантов, — самый прилично выглядящий российский sci-fi-боевик; другой вопрос, что и конкурентов у него пока особо нет.

А раз нет, то можно и вставлять продакт-плейсмент магазина «Армия России», и продаваться с потрохами дорогому Минкульту, отвергая всё то, за что ратовало гуманистическое «Притяжение». Во «Вторжении» тоже есть мысли о всенародном сплочении и о том, что думать надо сердцем, а не мозгом, — но от того, как настойчиво их пытаются транслировать через динамики и дидактические беседы героев, лишь понятнее становится, что фильм-то совсем о другом. О бравых российских военных, что борются за жизни сограждан против ужасной внешней угрозы. О том, что Интернету верить ни в коем случае нельзя — ведь его могут захватить и внушить бедным россиянам не те вещи (например, что генеральская дочка может действительно быть в чём-то виновата). Ведь в Интернете всё напоказ — а политику можно вести исключительно из-за закрытых дверей правительственных бункеров.

Во «Вторжении» Бондарчук, по сути, экранизирует мечту любого консервативного бумера: по сюжету инопланетный корабль здесь подчиняет себе Мировую Сеть, заставляя правительство (читай — давая ей повод) убедительно попросить граждан не пользоваться больше компьютерами, телефонами и прочими этими вашими гаджетами. Верить можно только «Комсомольской правде» и ведущим федеральных новостей, разговаривать — вживую или по старенькому домашнему телефону. Не жизнь, а сказка — утопическая Москва, где люди наконец вышли из тесных домов подышать свежим воздухом. И не так важно уже, что вышли они, потому что город вот- вот затопит километровым слоем воды.

Эта политическая рокировка абсолютно понятна — фильм в конце концов финансируется государством, — но оттого не менее вредна: причём не только социально, но и вполне себе художественно. Если в «Притяжении» громкие смешные лозунги кричали условные антагонисты («Эта наша Земля!» и легендарное «Ну вы знаете Руса»), то во «Вторжении» идеологический рупор переходит на сторону абсолютного добра. И фильм в итоге оказывается слишком занят чтением морали — будьте, мол, все добрее, слушайте сердце и «Россию 1», — чтобы хоть как-то уделять время своей смехотворной мелодраме или трагедии Александра Петрова, которого опять заставили играть политосуждённого и зачем-то очень странно изображать инсульт.